Система ценообразования на нефть: от «нефтяных шоков» 1970–1980-х годов до текущего энергетического кризиса

Юрий ЦВЕТАЕВ
Управление общественных связей, СПбМТСБ
e-mail: y.tsvetaev@spimex.com

Длящийся уже более двух лет мировой энергетический кризис в последние несколько месяцев стал всё больше напоминать драматические события 1979–1981 годов, известные как «второй нефтяной шок». Сегодня, как и тогда, глобальный нефтяной рынок столкнулся с масштабным «санкционным цунами», больно ударившим по мировому предложению. Положение усугубляется тем, что эти события фактически наложились на шок пандемийный, в 2020 году обрушивший мировой спрос и инвестиции в отрасль. В результате, как свидетельствует информация, имеющаяся в распоряжении Санкт-­Петербургской международной товарно-­сырьевой биржи, энергетические рынки столкнулись с резкими и значительными колебаниями цен. Если в начале февраля текущего года волатильность на рынке нефти составляла 25 %, то в начале апреля она выросла до 90 %. На европейском рынке дизельного топлива этот показатель в конце марта – начале апреля 2022 года достиг 180 %.

Если несколько десятилетий назад на мировом нефтяном рынке доминирующее положение занимала группа американских и британских вертикально интегрированных нефтяных компаний (получивших название «Семь сестёр»), которая обладала колоссальным превосходством над всеми остальными участниками рынка вместе взятыми и за счёт этого могла диктовать рынку свои условия по всем важнейшим параметрам нефтяного бизнеса, включая цену на нефть и продукты её переработки, то сегодня есть все основания полагать, что ни США, ни ОПЕК не обладают достаточными возможностями для того, чтобы оказывать решающее влияние на конечные цены на мировом нефтяном рынке. Следствием этого явилась проблема роста волатильности цен, что, в свою очередь, поднимает вопрос о необходимости коренной реформы всей ныне действующей в мире системы ценообразования на нефть. Обращение к истории её формирования продиктовано именно изложенной выше оценкой актуальности данного вопроса в современных условиях энергетического кризиса и высокой неопределённости.
Решающим фактором, определяющим сегодня нефтяные цены и состояние рынка в целом, являются действия США и их ближайших союзников по оказанию давления на своих политических оппонентов на мировой арене: заморозка золотовалютных резервов, блокировка международных расчётов и эмбарго на импорт нефти. Налицо сходство с событиями сорокалетней давности. Начало кризиса конца 1970‑х – середины 1980‑х годов было положено исламской революцией в Иране, за которой последовали бойкот этой страны потребителями нефти и ирано-­иракская вой­на. Всё это, наряду со стимулированием спроса в странах Запада путём долларовой эмиссии, начатым в рамках политики «рейганомики», создали условия для формирования глобального рынка нефти в том виде, в котором мы его знаем сегодня. Важной частью произошедшей трансформации стал переход в течение 1980‑х годов к рыночной системе нефтяного ценообразования, действующий по сегодняшний день.

Формирование современной системы ценообразования в 1980‑е годы

Предпосылки к формированию современной системы определения стоимости нефти на глобальном рынке начали появляться в первой половине 1970‑х годов. Как было отмечено выше, до этого ценообразование практически полностью находилось в руках крупнейших англо-­американских нефтяных компаний. В послевоенные годы их, как принято говорить в нефтяной отрасли, «власть над рынком» держалась на контроле над 89 % разведанных запасов, 95 % добычи нефти капиталистического рынка и 57 % объёмов нефтепереработки[1]. Развернувшаяся в странах ОПЕК в 1970‑е годы национализация нефтяной промышленности лишила «Семь сестёр» контроля над основными нефтяными месторождениями. Наконец, санкции арабских стран Персидского залива, введённые против США и их ближайших союзников по итогам арабо-­израильской вой­ны 1973 года, обернулись «первым нефтяным шоком», в ходе которого в течение примерно одного года цена нефти выросла более, чем в четыре раза. После этого наступил непродолжительный период стабилизации: с 1975 по 1978 год мировые нефтяные цены колебались незначительно. События в Иране и вокруг него резко изменили положение на рынке: в 1978–1979 годах добыча в этой стране упала на 4,8 млн барр./сутки, а на мировом рынке произошёл беспрецедентный рост стоимости нефти в абсолютных величинах (с 13 долларов в середине 1979 года до 34 долларов в середине 1980 года[2]). Затем последовали запрет на импорт иранской нефти в США и вспыхнувшая в сентябре 1980 года ирано-­иракская вой­на.
Однако, при всех издержках для мировой экономики, рост нефтяных цен создал крайне благоприятные условия для стремительного наращивания добычи вне ОПЕК. Это прежде всего относится к добыче в Северном море: компании Shell и Exxon приступили к разработке месторождения Brent, BP начала добычу сорта Forties, в норвежском секторе основные работы вели Statoil и Norsk Hydro. Что касается США, то подорожание позволило им начать активное освоение дорогих нефтяных месторождений Аляски и, как следствие, не допустить существенного снижения производства внутри страны. Параллельно шло активное наращивание добычи в Мексике: если в 1978 году она составляла 1,3 млн барр./сутки, то в 1984 году – уже 2,8 млн барр./сутки [2].

При общем падении мирового спроса, новым участникам рынка – благодаря повышению собственной добычи – удалось добиться кардинального снижения цен на нефть, которые пошли вниз уже в конце 1981 года и достигли минимума в 1986 году. Попытки Саудовской Аравии противодействовать этой тенденции привели лишь к существенному сокращению добычи в этой стране: минимальный уровень 1985 года составил 2,2 млн барр./сутки[3] по сравнению с 10,3 млн барр./сутки в начале 1979 года[3].
При всём драматизме положения на рынке физической нефти и нефтепродуктов не меньший интерес представляют целенаправленные усилия североамериканских и британских транснациональных энергетических корпораций по возвращению себе утраченного в 1970‑е годы контроля над системой нефтяного ценообразования. Это стало их серьезным достижением в условиях, когда сохранить доминирующее положение в добыче они не могли.
Приход к власти в мае 1979 года в Великобритании правительства консерваторов и в январе 1981 года – республиканской администрации в США ознаменовал собой переход к либерализации экономики. Для нефтяной отрасли Соединённых Штатов это означало снятие сохранявшихся к тому моменту на федеральном уровне ограничений на добычу и реализацию нефти и бензина (за исключением действовавшего до декабря 2015 года фактического запрета на экспорт нефти), а для британского энергетического сектора – приватизацию государственных нефтедобывающей и газодобывающей компаний и отказ от большинства мер государственного регулирования на энергетическом рынке страны. Либерализация законодательства в США и Великобритании создали благоприятные условия для развития товарного рынка и рынка производных финансовых инструментов (ПФИ).

Порождённые «вторым нефтяным шоком» резкие и крайне существенные скачки цен привлекли на рынок значительные капиталы. Существенные ценовые риски привели к поиску способов и механизмов управления ими. В такой ситуации компании стран Запада (прежде всего США и Великобритании) в условиях либерализации нефтяной отрасли и роста добычи вне ОПЕК обладали большей гибкостью и большими возможностями в вопросах ценообразования. И этим они, как будет показано ниже, с успехом воспользовались. В Северной Америке и ЕС – на фоне падения глобального спроса – появились избыточные мощности по нефтепереработке. Одним из следствий этого стало дальнейшее увеличение числа спотовых сделок. Параллельно широкое распространение получили арбитражные операции, позволяющие извлекать прибыль из диспаритета цен в разных регионах, одновременно началось бурное развитие нефтетрейдинга. С другой стороны, потеря доли рынка странами ОПЕК побудила часть государственных компаний этих государств в целом ряде случаев переходить от фиксации цен в рамках долгосрочных контрактов к сделкам на основе спотовых цен, а затем цен «нетбэк» (приведённых цен нефти, равных стоимости нефтепродуктов за вычетом расходов на переработку, транспортировку и страхование нефти, из которых эти нефтепродукты произведены). В результате доля долгосрочных контрактов в общем объёме торговли нефтью резко упала, а доля спотовых – столь же резко возросла. Наиболее значимым следствием этого стал рост влияния спотовых цен на нефтяное ценообразование в целом.

Важным преимуществом разовых краткосрочных сделок является их способность обеспечивать гибкость трансграничных операций, которую не могут предоставить долгосрочные контракты. Однако имеют они и очень серьёзный недостаток – отсутствие предсказуемости поставок физических объёмов нефти. Рост доли краткосрочных сделок в общем объёме операций даёт толчок развитию арбитражных поставок нефти на рынки с более высокой ценой, что ведёт к возникновению диспропорций, и, как следствие, к более высоким ценовым рискам и росту волатильности.
Решение этой проблемы было найдено за счёт интенсивного развития рынка нефтяных производных финансовых инструментов (именуемого также срочным рынком): сначала фьючерсов, а затем опционов и своп-контрактов. В 1983 году Нью-­Йоркская товарная биржа (NYMEX) запустила торги фьючерсным контрактом на западно-­техасскую нефть марки WTI, а в 1988 году Международная нефтяная биржа (IPE – International Petroleum Exchange) – торги фьючерсом на Brent. Через 13 лет, в 2001 году, IPE была приобретена Межконтинентальной биржей (Intercontinental Exchange Group – ICE Group). Именно эти два фьючерса с тех пор играют ключевую роль на глобальном рынке нефти при выявлении абсолютной величины нефтяных цен двух указанных марок с поставкой в будущем. Ещё одна функция фьючерсного рынка – обеспечение (при одновременном использовании опционов и своп-контрактов) инструментария для страхования риска неблагоприятного изменения цены.
Вторым ключевым элементом возникшей в 1980‑е годы системы ценообразования, наряду с нефтяным срочным рынком, стали так называемые «публикуемые цены» агентств (наиболее известными из которых являются Platts и Argus) – компаний, не участвующих в ­каких-либо сделках и специализирующихся на предоставлении (на платной основе) участникам рынка физической оценки её стоимости.
Эти ценовые индикаторы можно разделить на две неравные части: несколько ценовых эталонов (бенчмарков), находящихся в ядре системы ценообразования на танкерные партии физической нефти и отражающих цену сортов нефти, утвердившихся в качестве эталонных, и большое число ценовых дифференциалов (скидок/надбавок к ценовым эталонам), отражающих разницу в стоимости барреля эталонного сорта и барреля одного из десятков «неэталонных» марок. Ценовыми агентствами также публикуются спреды между ценой нефти по спотовым сделкам (текущие цены) и её стоимостью по поставкам в будущем. Во второй половине 1980‑х годов участники рынка физической нефти в своих контрактах всё чаще начинают использовать «формулу цены», неотъемлемой частью которой являются «привязка» цен к ценовому эталону (фьючерсы NYMEX WTI и ICE Brent, публикуемые цены агентством Platts: Dated Brent и Platts Dubai) и ценовые дифференциалы к ним.
В случае с большинством государственных компаний стран ОПЕК такая формула цены обрела вид так называемых «официальных цен реализации», или ОЦР, (official selling prices – OSPs), пересматриваемых ежемесячно и действующих в течение всего календарного месяца, применительно к которому они были объявлены соответствующей госкомпанией. Наиболее активно ОЦР в своей торговой практике используют государства Ближнего Востока. Эта модель имеет ряд особенностей:
субъекты – государственные нефтяные компании. Других компаний-­экспортеров нефти в этих странах нет. То есть это единственный канал сбыта, санкционированный и жестко контролируемый государством;
объект – нефть, поставляемая по долгосрочным контрактам, предусматривающим поставку лишь зарегистрированным покупателям, прошедшим тщательный отбор по специальным процедурам;
цена – официально устанавливаемая цена продажи нефти в привязке к тому или иному ценовому эталону, выбранному для целей ценообразования, исходя из рынка потребления с ценовым дифференциалом, который устанавливается ежемесячно и объявляется путём официальной рассылки заинтересованным сторонам: покупателям, участникам совместных предприятий по добыче, биржам, ценовым агентствам.
ценовой дифференциал – премия или дисконт к избранному ценовому эталону, который отражает конъюнктуру рынка нефти на соответствующем сегменте мирового нефтяного рынка, куда осуществляется поставка (соотношение спроса/предложения), с учётом качественных характеристик и потребностей в определенных продуктах нефтепереработки (маржа переработки, выход нефтепродуктов, преобладание в потреблении одних нефтепродуктов над другими, а также регуляторными особенностями в отношении качества продуктов переработки), логистическими особенностями (фрахт, продолжительность маршрута доставки нефти потребителю, возможности порта доставки и т. п.);
базис цены – признанный ценовой эталон, либо оценки (индексы) ценовых агентств (Platts/Argus), либо биржевые котировки фьючерсного рынка ведущих бирж (ICE/NYMEX/DME). Как правило, в расчет базиса ОЦР принимается среднемесячный производный индекс, на основе ежедневных опубликованных (обнародованных) данных ценовых агентств/бирж.
К началу 1990‑х годов США и Великобритании, североамериканским и британским нефтегазовым компаниям на основе рынков Северной Америки и ЕС удалось сформировать новую, либеральную систему ценообразования на глобальном рынке нефти. Её отличительными чертами стали:
отказ от фиксированных цен и переход к формульному ценообразованию, в основу которого положены ценовые эталоны и дифференциалы;
фиксация уровня цен крупнейшими мировыми биржами и ценовых дифференциалов международными ценовыми агентствами;
непропорционально высокое (относительно их доли в добыче нефти) влияние на цены небольшого клуба западных вертикально интегрированных нефтяных компаний и нефтетрейдеров, прежде всего из США и Великобритании;
зависимость цен на физическую нефть не только от фундаментальных показателей рынка физической нефти, но и от активности спекулянтов на рынке производных финансовых инструментов (нефтяных фьючерсов, опционов и своп-контрактов);
высокая волатильность цен и высокие ценовые риски сделок с физической нефтью;
де факто монополия доллара США и в расчётах, и в области ценообразования.
Сам сложившийся новый механизм определения стоимости нефти, тем не менее, рассматривается как рыночный и, соответственно, получаемые в результате его применения цены тоже рассматриваются как отражающие фактическое состояние глобального нефтяного рынка. В основе функционирования такой системы ценообразования лежит доверие со стороны её основных участников. До тех пор, пока такое доверие сохраняется, продолжает функционировать и сама модель.

Современные проблемы нефтяных ценовых эталонов

Текущее состояние современной системы ценообразования на мировом рынке характеризует два ключевых факта. С одной стороны, перечисленные выше основы её функционирования остаются в целом неизменными. С другой стороны, с конца 1980‑х годов и рынок физической нефти, и рынок нефтяных производных финансовых инструментов претерпели целый ряд существенных изменений.
Упомянем лишь о событиях последних 10–12 лет: сланцевая революция в США и вызванный ею избыток лёгкой низкосернистой нефти; стремительный рост потребления в Китае, Индии и ряде других стран АТР и, как результат, рост азиатского импорта; всемирная кампания по переходу на «зелёную» энергетику и спровоцированный ею дефицит капитальных вложений в добычу углеводородов. До самого последнего времени эти перемены не оказывали заметного влияния на отработанные механизмы определения стоимости нефти: при поставках по трубопроводной системе Северной Америки участники рынка ориентируются на фьючерс WTI; при танкерных поставках в Атлантическом океане, Средиземноморье и на Балтике – на Dated Brent; а при поставках в Азию – на Dated Brent, ICE Brent и Platts Dubai. Ценовые дифференциалы для «неэталонных» сортов предоставляют ценовые агентства.
Однако в последние годы, особенно с началом текущего энергетического кризиса весной 2020 года, в системе нефтяного ценообразования достаточно определённо проявился целый ряд проблем.
В условиях продолжающегося уже более 20 лет падения добычи лёгкой низкосернистой североморской нефти, всё больше вопросов стала вызывать адекватность публикуемой агентством Platts ценовой оценки Dated Brent, против которой торгуются объемы физической нефти, в десятки раз превышающие добычу пяти сортов одноименной нефтяной корзины. Эту проблему ценовые агентства пытаются решить путём создания нового ценового эталона с поставкой нефти из принадлежащих США портов на побережье Мексиканского залива и за счёт включения североамериканского сорта WTI Midland в североморскую корзину Brent. Пока эти попытки не встретили единодушного одобрения основных участников рынка, часть из которых всё чаще говорит о том, что превращение североморского ценового эталона в производную от цены западно-­техасского сорта может привести к подчинённому по отношению к WTI положению Dated Brent и Platts Dubai. Это вызывает неприятие частью компаний предлагаемых нововведений, что может побудить недовольных перейти на использование в контрактах ценовых индикаторов, которые до настоящего времени не относятся к числу нефтяных бенчмарков. Подобная сегментация рынка в вопросах ценообразования, в случае её возникновения, очевидно, станет шагом к формированию альтернативных референтных цен. Как это скажется на функционировании действующей в настоящий момент модели, пока сказать сложно.
Что касается двух поставочных фьючерсных контрактов, обращающихся на Дубайской товарной бирже (DME Oman crude oil futures) и Абу-­Дабийской фьючерсной бирже (IFAD Murban crude oil futures), то они по-прежнему остаются в тени ценового эталона Platts Dubai, и, следовательно, Dated Brent. Подобное положение объясняется прежде всего инерционностью рынка нефти, а также тем фактом, что маркерные сорта (соответственно, Oman blend и Murban) входят в корзину маркерных сортов ценового эталона Platts Dubai. При этом цена фьючерса DME Oman (сама по себе или же в сочетании с Platts Dubai) положена в основу официальной цены реализации (OSP) пяти нефтедобывающих стран Персидского залива (включая Саудовскую Аравию), а цена фьючерса IFAD Murban положена в основу официальной цены реализации не только собственно сорта Murban, но и остальных марок нефти, добываемых эмиратом Абу-­Даби (Das, Upper Zakum и Umm Lulu).

Подрыв доверия к доллару США

Возвращаясь к системе ценообразования на глобальном рынке нефти, отметим, что одной из наиболее обсуждаемых сегодня проблем является подрыв доверия к доллару США как безрисковому и ликвидному активу. С одной стороны, очевиден риск конфискации долларовых накоплений или же невозможности получения долларовых платежей за поставленное сырьё, с другой – беспрецедентная долларовая эмиссия последних 13 лет, очевидно ускорившаяся с весны 2020 года. Важно то, что эти риски уже стали реальностью, самым серьёзным образом влияющей на мировую энергетику в целом.
В 2022 году к действующему уже многие годы эмбарго на поставки нефти из Ирана и Венесуэлы (а до того на разных этапах и из Ирака и Ливии), заморозке долларовых резервов названных стран и к ограничениям на расчёты в долларах (и в ряде других валют) добавились аналогичные ограничительные меры против России, объём экспорта нефти и нефтепродуктов из которой в несколько раз превышает совокупные поставки на мировой рынок двух указанных выше стран. Если же вспомнить о добровольной заморозке в 2017 году банком Bank of New York Mellon 22,6 млрд долларов средств Национального банка Казахстана [4], то становится очевидным масштаб тех рисков, с которыми сталкивается целый ряд крупнейших нефтеэкспортёров. В случае сохранения текущего положения американской валюты, обостряющаяся политическая конфронтация Вашингтона с Пекином и незатихающая торговая вой­на США против КНР не позволяют исключить аналогичного риска конфискации долларовых активов и для крупнейшего в мире импортёра нефти.
Вторая группа рисков вызвана чрезвычайными объёмами долларовой эмиссии последних лет, а также неконтролируемым ростом внешнего долга США и дефицита торгового баланса. Своё практическое проявление на рынке нефти эти инфляционные ожидания уже находят в стремительном росте стоимости сырья.

Потенциал для формирования недолларовых ценовых индикаторов на нефть

В связи с вышеизложенным есть все основания полагать, что в настоящее время сложился целый ряд предпосылок для формирования влиятельного нефтяного ценового индикатора в валюте, отличной от доллара США.
Объективно сдвигам в этой области способствует сразу несколько обстоятельств. Во-первых, значительно большие масштабы дестабилизации глобального нефтяного рынка: сегодня, в отличие от начала 1980‑х годов, в число «подсанкционных» попал не только Иран, но также Венесуэла и Россия. Немаловажен тот факт, что названные страны входят в число ведущих государств по величине разведанных запасов: по данным ВР, их доля в мире по этому показателю составляет 32,8 %[5]. Во-вторых, в настоящее время в мире нет достаточного числа новых крупных месторождений, которое бы позволило настолько нарастить добычу за пределами ОПЕК+ (прежде всего в США, Бразилии, Аргентине и Канаде), чтобы вытеснить с мирового рынка большую часть иранского, венесуэльского и российского экспорта.
Отметим также, что ЕС – один из двух макрорегионов, на базе которого создавалась современная система ценообразования – заявил о своём намерении в самые сжатые сроки существенно сократить потребление нефти. Реализация этих планов определённо поставит под вопрос сегодняшнее положение, при котором западноевропейский рынок является одним из центров формирования цен на глобальном рынке нефти. Подтверждением этого является тот факт, что уже сегодня китайский импорт вплотную приблизился к закупкам за рубежом всех стран, входящих в этот торговый блок.
Наконец, рост потребления в Китае и Индии привёл к тому, что импортные поставки в эти две страны в 2019 году (505 млн т и 227 млн т, соответственно)[6] превысили аналогичный совокупный показатель ЕС[7] и США (523 млн т и 202 млн т). С учётом импорта Японии (149 млн т) и Южной Кореи (145 млн т) азиатский рынок превратился в центр притяжения основных экспортных потоков и, следовательно, существуют объективные предпосылки для повышения его роли в системе нефтяного ценообразования. В первую очередь, это относится к Китаю.
Важным субъективным фактором, способным оказать существенное влияние на будущее системы ценообразования на мировом рынке нефти, может стать готовность стран ОПЕК+, не попавших под дискриминационные меры США и их ближайших союзников, реализовывать часть своих экспортных объёмов с привязкой к новым ценовым индикаторам. Не меньшее значение имела бы готовность создать альтернативную рыночную инфраструктуру, которая бы могла сформировать и предложить подобные ценовые индикаторы.
Китаем создана целая система товарных бирж, на которых сформированы независимые от американских и британских торговых площадок ценовые индикаторы на ряд ключевых видов сырья, включая нефть, золото, промышленные металлы и сельскохозяйственные культуры. Особый интерес представляет тот факт, что запущенный в марте 2018 года на Шанхайской международной энергетической бирже INE (Shanghai International Energy Exchange) фьючерсный контракт на нефть номинирован в юанях. Торги данным фьючерсом успешно преодолели целый ряд сложностей первого этапа своего развития: сформирован устойчивый и достаточно многочисленный состав участников торгов, достигнут высокий уровень ликвидности, хотя и за счет китайского ритейлового компонента. Фундаментально ценообразование на бирже INE тесно связано с двумя факторами. Во-первых, в основу ценового индекса положены марки нефти, поставляемые нефтедобывающими государствами Ближнего Востока на условиях «FOB, порт соответствующей страны» в привязке либо к ценовому эталону Platts Dubai, либо к цене фьючерса DME Oman.
Таким образом, фундаментально котировка на INE представляет собой цену продажи на первичном ближневосточном рынке на условиях «ФОБ, порт соответствующей страны» плюс фрахт. Соответственно, во‑вторых, ценообразование на шанхайской бирже INE отражает рынок торговых компаний и нефтетрейдеров, то есть вторичный рынок, ценообразование на котором обременено стоимостью фрахта, портовых сборов и «игрой» трейдеров на рынке, а также особенностями внутреннего нефтяного рынка Китая, на котором доминируют две крупнейшие государственные компании, имеющие существенные конкурентные преимущества на этой бирже (в частности, в процессе исполнения фьючерсных контрактов физической поставкой, она осуществляется на нефтяные терминалы, являющиеся собственностью указанных компаний).
Текущий энергетический кризис поставил перед рынком нефти целый ряд острых проблем. Одной из них стало растущее недоверие к действующей в отрасли системе ценообразования. Ограничения, введённые США и их ближайшими союзниками против России, в сочетании с торговым бойкотом Ирана и Венесуэлы и заморозкой золотовалютных резервов указанных стран, превратили целые сегменты глобального рынка нефти в зону неприемлемо высоких рисков.
Помимо угрозы неполучения названными производителями платежа за отгруженное ими сырьё, фактом стало формирование цен на него не столько на основании фундаментальных показателей отрасли, сколько исходя из текущего состояния международных отношений. С этой точки зрения, сегодняшний кризис во многом похож на «второй нефтяной шок» 1979–1981 годов. Для целых сегментов глобального рынка нефти система ценообразования, основанная на долларе США, данных, предоставляемых американскими и британскими товарными биржами и ценовыми агентствами, более не обеспечивает минимизации риска неблагоприятного изменения цены.
Это, как и стремление стран Запада использовать возникшие деформации в своих интересах, подрывает доверие к используемой сегодня модели определения стоимости нефти и её страхования. У участников рынка, которые несут наиболее серьёзные издержки от разрушения ранее действовавших рыночных практик, возникает объективная необходимость формирования таких условий ведения операций, которые бы минимизировали подобный ущерб. Как показал опыт целенаправленных усилий американских и британских компаний по формированию выгодной для них системы ценообразования на нефть, данное направление является одним из ключевых в работе по переформатированию глобального рынка нефти и всей мировой экономики, свидетелями которого мы сегодня являемся.
Прогнозировать те последствия, к которым в области нефтяного ценообразования приведёт нынешний энергокризис, крайне сложно. По нашему мнению, одним из возможных сценариев может стать активизация усилий по созданию рыночной инфраструктуры, способной обеспечить формирование недолларовых ценовых индикаторов, адекватных складывающейся ситуации. Успех на этом важном направлении будет способствовать снижению рисков, вызванных принятыми ограничительными мерами для международных нефтяных потоков экспорта, повышению их устойчивости, создаст условия для переформатирования системы мирового нефтяного ценообразования, а в перспективе – и её дедолларизации.